Groszki i róże

На выходных мы с Нетой ходим выгуливать собаку в Ган-Юваль. Ну, как ходим - мы идем с собакой, а Нета едет на самокате или велосипеде рядом. Когда ей еще кататься, ребенок занятой: фортепьяно, театр, хип-хоп, бассейн, лошади, английский, занятия с учительницей по школьной программе, еще сама эта школа под ногами путается... Но для велосипеда и самоката рот не нужен, поэтому говорит она почти непрерывно. Рассказывает о своих последних открытиях и наблюдениях. Из-за дефицита времени и внимания рассказывает сбивчиво, понять удается не всегда.

Сейчас ее крайне занимает проблема билингвизма. Английский уже на уровне, позволяющем понимать тексты Битлз, то есть, грамматика уже вполне прорисовывается, и она, как мы знаем, весьма отличается и от русского, и от иврита. Есть, о чем подумать.

Вот об этом разговаривали в перерывах между ловлей собаки, отпиныванием собаки от просыпанного детьми попкорна, разглядыванием облаков и проч.

- Прежде всего, - говорю я, - многоязычие изучено еще очень мало, мне не вспомнить ни крупных ученых, ни основополагающие труды на эту тему. Я, конечно, поищу, но вот сходу мне не вспомнить. То ли тема молодая, то ли не престижная. Но точно могу сказать, что человек на разных языках думает о разных вещах. В своей голове я даже задачи по математике решаю на разных языках, в зависимости от того, где я эту математику учил. Статистика у меня вся на иврите, а матанализ частично. Так ведь и ты, наверно, дома о домашних делах думаешь по-русски, а в школе ты думаешь на иврите?

- Нет, папа. В школе я не думаю.

- Надо же! Я тоже в школе не думал!

- Нет, правда. Вообще не думаю, все вокруг галдят, а у меня в голове тишина.

- Невероятно. Я к этому состоянию всю жизнь пытаюсь придти, и до сих пор никак.

- А главное, папа - поскольку я не думаю, то я и не думаю о том, что я не думаю. И поэтому я потом ничего не помню.

Потом она принялась мне рассказывать, как человечки, живущие в голове, ищут слова на нужном языке в огромном словаре, бегая по страницам, и что есть слова простые и частые, каждый день их говорим с утра до вечера, а есть редкие, есть легендарные и есть эпические. Понять четкую разницу между этими разрядами я не смог, но еще буду пробовать уточнить. И когда слово находится, говорит Нета, оно проносится по моему мозгу, проходя через все двери и стены, как громкий-громкий крик.

Интересно, что Нетке было года три, когда я задумался как-то, кем станут мои дети, когда вырастут. И понял, что Нетка станет исследователем мозга. Три года ей было. Еще иврита она не знала.

Если, конечно, через десять лет еще будут кому-то где-то нужны исследователи мозга.