Groszki i róże

 Вернулись с деревенского текеса Йом hаШоа. 

Каждый раз думаю: как много детей и подростков. И ведь никто не сгоняет, никто не заставляет. Не у всех и родители, может быть, ходят. А эти вот собираются кучками и сидят и стоят сзади и сбоку. Без телефонов и не курят. Разговаривают, да, но негромко. Меня это удивляет. Не удивляют литературно-музыкальные композиции, которые каждый год готовят молодежные движения - в мое время и место молодежные движения умели расшевеливать чувства в форме литературно-музыкальных композиций какими-нибудь решениями XУИ-ого съезда работников молотильно-колотильной фабрики имени Большого Красного Курсанта. Но подростки, приходящие по собственному желанию, несмотря на холодную погоду - удивляют. Вот то, что нету в них отчужденности ол этого всего, а есть приобщенность.

Второе думаю: а вот вопрос к сведущим: форма йизкора и кадиша не меняется ли иногда? Там всегда были слова про "германских убийц и их пособников из разных народов" или появились в какой-то момент, и если да, то в какой?

И третье думаю всегда, каждый год в этот день, уже который год. Ведь все эти ужасы, весь этот бесконечный кошмар, нечеловеческое зло - все ведь это делалось по закону. Все это было исполнением законов, принятых в полном согласии с законодательной процедурой демократически избранным правительством цивилизованной страны, правового государства. А редкие, но тем более ослепительные искры милосердия, человечности, добра - они были преступлениями против этого закона и карались по этому закону. Операторы газовых камер ничего не нарушили, никакого преступления не совершили, ни должностного, ни административного, ни уголовного. Никакого, они все делали по закону. А подпольщики, укрыватели нелегалов, контрабандисты - они были преступники против этого закона,

Где-то здесь, мне кажется, неподалеку гуляет и ответ на вопрос, где был Бог, когда все это происходило.

В детстве мы четко знали, что все это сделали инфернальные чудовища в рогатых касках с черепами. Постепенно стало совершенно ясно - практически ничем они не отличались от наших соседей по коммуналке. А некоторые так прямо и были те самые соседи. Это происходит не так, как бешенство - не нужно, чтобы тебя укусил фашист. Нахлобучивает постепенно, а начинается с мелочей - с анекдота, с шуточек про политкорректность, с введения слов "пидор", "жид", "либераст" в обиходный лексикон и утратой стеснения. С мыслей - сначала потаенных, потом выплескиваемых по пьяне, а потом уже нормальных, разрешенных - что своя рубашка ближе к телу, что правда - она в силе, что лес рубят - щепки летят, что дыма без огня не бывает... Ну, что я вам рассказываю, сами не дети, наверно.

Что до вас, не знаю, а что до меня, то я каждый день стараюсь себя проверять, осматривать - не завелось ли на астральном теле каких-нибудь подозрительных прыщей или, наоборот, онемевших участков. Пока они маленькие, их легче выводить.

Мирка расплакалась после всего. Вел ее домой, обнимал и говорил, что теперь так не будет, у нас есть своя, не чужая, страна и своя армия. А главное, мы больше не верим - ни в их бога, ни в их чорта, ни в их вороний грай.