Со многими очень важными для меня теперь вещами я впервые познакомился потому, что это было оригинально. Непопулярно. Не общее место. Из чего-то сродни протесту. Вы будете смеяться, но так для меня открылись точные науки и инженерия программ, которая стала моей профессией. Сначала было оригинально, потом стало интересно и сделалось частью жизни.

Я стал слушать классическую музыку, потому что на "Коль hаМузика" почти нет рекламы и совсем нет политики. И, главное, нет того, чего я совсем не переношу - когда ведущий спрашивает "итак, что вы почувствовали, когда вам сообщили, что ваш сын погиб?" Там только музыка. И я слушаю эту станцию в машине в последнее время практически всегда. Это как бы круто. Это как бы выделяет. А потом это стало привычкой, и теперь это - ради содержания, а то, как это выглядит, меня уже не волнует.

Ну, и, конечно, у отца была одна кассета, черный Denon, на которой были, среди прочего, "Чакона" в исполнении Гойи и "Erbarme dich, mein Gott".

И каждую Пасху я в последние годы прослушивал "Kanon Pokajanen" Пярта или "Страсти по Матфею". Тоже из чего-то сродни протесту, а потом уже - ради содержания. Многие стороны человеческой культуры открываются мне именно через музыку; так с христианством. Катехизис я не сдавал, в символе веры есть пункты, вызывающие у меня равнодушие или несогласие. Но музыку я чувствую, понимаю.

Но в этом году я прослушал "Страсти" в пяти, кажется, различных исполнениях и научился их различать. Я держу в голове почти все арии, еще немного, и буду держать совсем все, по порядку. Мы с Мирухой просмотрели фильм о французском дирижере, который поставил "Страсти" с берлинской Академией старинной музыки; в певцах были два немца, два финна, француженка, немка и кореянка. Я следил за текстом, практически понимая весь тамошний немецкий, чему немало был удивлен сам. Я осознал и оценил драматургию - вот этот разрыв между "Lass ihn kreuzigen", когда Пилат спрашивает "Was hat er denn Uebels getan?", а в ответ ему звучит "Aus Liebe will mein Heiland sterben, von einer Suende weiss er nichts", а потом это окно закрывается, и снова хор кричит "Lass ihn kreuzigen" - совершенно современный, кинематографический прием. В общем, как тридцать лет назад с Пинк Флойдом.

Так с языками, с историей языкознания, с историями языков, с историей вообще. Сначала это было очень оригинально, а теперь это дает мне пищу для души. Или с Лондоном XVIII века. Или с историей точных наук. Теперь я переживаю то, что Аристотель отвечал на вопрос, почему камень падает, а Галилей сказал, что это не релевантно, а мы попробуем понять, как он это делает - и ведь вывел человечество к какому-то новому пониманию, перераспределив - в чем и заключалась его революция - главное и второстепенное в голове. Что мы, люди нового времени, приобрели и что потеряли с этой революцией. Теперь я узнал, о чем Декарт сказал "Мыслю, следовательно существую", и мне это важно; мне важно, например, вот сейчас узнать, правильно ли я понимаю, что ортодоксальный буддизм, шуньявада, отрицает этот довод Декарта, потому что утверждает, что и того, который мыслит, который видит сон о реальности, которой нет - самого его тоже нет, а есть лишь волны в эфире, возмущения пустоты? Я скачал себе "Гармоники мира" Кеплера - умнам не на латыни, а в английском переводе, надеюсь осилить хоть что-нибудь. (Тут мы подходим к теме отдельного поста, который я тоже, может быть, сегодня напишу.)

Но начиналось все лишь с оригинальности. Даже оригинальничания, должно быть. Из необходимости быть не таким, как все. А вон куда пришло.

"Возможно, в этой истории была какая-то мораль, но она ускользнула от летописца."